с клиентами только по телефону и по переписке, и у нас требовался деловой стиль одежды, никаких джинсов, мужчины в костюмах и галстуках. Я просто теряюсь. Всё собеседование пялюсь на её тщательно нарисованные изогнутые тонкие брови, которые совсем не вписываются в круглое простоватое лицо и выглядят, скорей, комично.
Вот так всегда с англичанами. В майке, с комическими бровями, в комнате, заваленной коробками с елочными украшениями, она чувствует себя первоклассным специалистом, достойным своей зарплаты в сорок тысяч фунтов в год. А я, одетая в дорогой и идеально сидящий на мне костюм, с практически профессиональным макияжем и тщательно уложенной прической, пытаюсь убедить, что заслуживаю зарплату выше двадцати. На прощание она даёт мне бесценный совет: «Когда пойдёте на собеседование в русский офис, оденьтесь прилично и не забудьте макияж, если вы, конечно, обычно краситесь». Крашусь ли я? За последние пять лет я ни разу не пришла на работу без макияжа, да и сейчас сижу при полном параде. И если я приму совет по поводу того, как одеваться на собеседование, то не от девушки, которая встречает клиентов в майке.
– Ну что ты так возмущаешься, – успокаивал меня муж. – Ты же всего лишь соискатель работы, она не воспринимает тебя как клиента. Ты ничего не платишь.
– А где она тогда настоящих клиентов принимает? – продолжала бурлить я. – Куда пришёл директор русской компании, который подал заявку на персонального ассистента? Или она приводит работодателей в другой, более понтовый офис, переодевается в костюм и стирает перед встречей брови?
Собеседование на работу я всё же провалила несмотря на то, что не только оделась в соответствии с предполагаемым местом работы (дело было в Найтсбридже), но даже прогулялась минут двадцать по району, вдыхая запах больших денег и роскоши и пытаясь ассимилироваться. Персональный ассистент директора, которая проводила собеседование, во время беседы очень нервничала и под конец, видимо, решила, что, приняв на работу столь неотразимую кандидатку, она рискует потерять своё собственное место. Самого директора она так и не пригласила. Тогда я поняла, что переборщила.
Пару лет назад мы с мужем ходили на консультацию к очень крутому иммиграционному юристу, который брал за час сто восемьдесят фунтов. Я тогда за час зарабатывала восемь фунтов, и расценки английского юриста потрясли своей монументальностью. Мы не без труда нашли его офис в старом задрипанном здании на задворках центрального района. В дверях встречала посетителей неряшливая бабуся-консьержка, потом нас провели в комнатку без окон, где сидела очень занятая китаянка и печатала что-то на компьютере. Нет, за свои сто восемьдесят фунтов мы не получили чашки чая или кофе пока сидели на старом диване и листали бесплатные газеты. Крутой юрист прибежал через двадцать минут. Несмотря на то, что на нём был деловой костюм, он всё равно выглядел как герой какой-то комедии – маленький, рыжий, лысоватый, постоянно говорил и размахивал руками. Привёл нас в свой кабинет, от пола до потолка заваленный бумагами, разгрёб немного пространства на столе и стал вникать в наше дело. Его глаза безостановочно бегали, он постоянно говорил, странно смеялся, суетливо двигался, неловко сметал со стола бумаги и прыгал за ними под стол. «Шарлатан», – решила я и пожалела о потерянных деньгах. Лично я не обратилась бы к нему даже за десятую часть назначенной суммы. Но после сорока минут беседы он разложил нам всю нашу проблему по полочкам, нашёл исключительное решение, до которого не додумался ни один предыдущий юрист, и муж вышел из кабинета в полном восторге и с ощущением удачно потраченных денег. Похоже, внешние факторы, которые решительно оттолкнули меня, на моего английского супруга вообще не повлияли.
Внешний вид англичан часто подводит их, когда они работают с русскими клиентами. Помню, как в начале моей иммигрантской жизни горстка русских студентов с презрением и недоверием смотрела на учительницу английского, которая в спешке скинула пальтишко и забросила его в угол – на пол, разумеется. В следующий раз она пришла в платье поверх брюк. Её авторитет стремительно падал в наших глазах. Сам вид колледжа с прогнившими оконными рамами и подтёкшим потолком тоже не внушал доверия. Даже за свои небольшие деньги мы хотели чего-то более впечатляющего, более похожего на привычную нам монументальность наших университетов.
В прошлом году я проходила семинар для учителей иностранных языков. Преподаватель колледжа делился опытом с коллегами. Выглядел он как перезревший хиппи – небрежно одетый, в старых джинсах и линялой футболке, с жидкими, убранными в хвостик волосами, со стаканчиком кофе из «Старбакса» – говорит и периодически отхлёбывает кофе. Я сначала отнеслась к нему с большим предубеждением, потом расслабилась – рассказывал он интересно, сыпал шутками и неожиданными комментариями, к концу семинара я уже не обращала внимания на его линялую футболку. Полагаю, его студенты тем более не обращают внимание на такие мелочи, британский образ учителя существенно отличается от нашего. Но неизбежно задаюсь вопросом: ну пусть ты – классный специалист, профессионал и талантище, но разве помешает при этом прилично одеться? Ведь для некоторых людей это всё же имеет значение.
Моя русская подруга несколько лет «воевала» со своим начальником за свои убеждения о профессиональном облике солидного человека. Она – очень ухоженная, стройненькая в свои тридцать пять лет, одета с иголочки, каблучки, тщательно подобранные по цвету сумки, туфли и шарфики. При этом секретарь. Босс – типичный английский эксцентрик, который одевался как бог на душу положит. Мог прийти на работу в разных носках, например. «Мэтью, – шипела она, – но ведь ты же директор, ну нельзя же носить один носок красный, а другой зелёный, это выходит за рамки небрежности, это уже эпатаж! Тебя же сотрудники всерьёз не воспринимают! Какое впечатление ты производишь на своих подчинённых?!» Мэтью за годы совместной работы уже привык слушать подобные наставления и относился к ним как к ворчанию сварливой жены, то есть абсолютно игнорировал. «А я не хочу выглядеть серьёзно, – заявлял он. – Я демократ и хочу быть ближе к народу». Его демократические взгляды и прикид «гнали меня шестеро собак» совершенно не мешали ему проворачивать серьёзные сделки и получать солидные барыши.
Я сама попробовала один раз явиться на работу в кроссовках и заготовила приличное объяснение на случай, если спросят – весь день носилась по городу, не успела заехать домой переодеться. Никто меня не спрашивал, я сама каждому объяснила, почему у меня такой неподобающий моей должности вид. Наверное, если бы не моя собственная неловкость по поводу этих кроссовок, никто бы и не заметил. Но слишком сильно в голове убеждение, как именно должен выглядеть профессионал. И кроссовки в этот образ решительно не вписываются.
Home sweet home
Об эксцентрике английских домов
При словосочетании «английский дом» воображение неизбежно рисует кирпичный викторианский особняк с подстриженными газонами и роялем в гостиной, дорогой старинной мебелью, камином, серебряными канделябрами и прочей атрибутикой имперской эпохи. Но даже если отойти от образа богатого поместья, то, кажется, даже дом простого учителя или юриста должен быть солидный, статусный и благородный в своей простоте.
Оно, наверное, так и было много лет назад, но современное поколение англичан всё меньше стремится к статусности и представительности. Чудаки и эксцентрики существовали среди англичан всегда, но в последнее десятилетие, кажется, великие первопроходцы и колонизаторы становятся всё более воздушными созданиями, которым чужды земные интересы и потребности. Они всё больше озадачены проблемами глобального потепления, наступлением информационной эры и деятельностью благотворительных фондов. Идеологи и трубадуры эпохи Водолея. Идеи, технологии и фонды становятся важнее денег, акций и металлов.
Моя подруга десять лет назад устроилась гувернанткой к новым работодателям. Не нянькой, не уборщицей, а именно гувернанткой – заниматься с детьми языками и помогать с выполнением домашних заданий. Уже тогда её расценки составляли десять фунтов в час. Увидев убогое жилище своих новых хозяев, она усомнилась, что они могут себе позволить её услуги. Мало того, что дом представлял собой склад старой мебели разных мастей, так там ещё всё скрипело, отваливалось и отклеивалось. А старые открытки, газеты, фотографии, журналы и книги покрывали собой
